«Изограф», август 1997., №8
ГОРОДА РОССИИ В ГРАФИЧЕСКИХ ЛИСТАХ П.П КОЗОРЕЗЕНКО
У мастеров, которых принято называть «многоплановыми», трудно определить какую-то одну определяющую черту творчества, тем более, когда речь идет о заслуженном художнике Российской Федерации Петре Петровиче Козорезенко, с равным успехом работающем в области книжной иллюстрации и станковой графики, исторической и иных жанрах живописи.
И все же мы вряд ли ошибемся, отнеся к пламенным страстям его оригинального дарования почти врожденное стремление к образному освоению новых мест, различных городов России, а также стран ближнего и дальнего зарубежья. Впервые реализовавшееся еще в летних студенческих практиках в период обучения во ВГИКе, это стремление с годами вылилось в бесконечную цепь творческих командировок по Крыму и в Горьковскую область, в города Франции и «золотого кольца» России, выйдя впоследствии к границам Урала, Сибири и Дальнего Востока.
Созданные в данных поездках многочисленные графические серии послужили важными вехами художнической биографии автора, становления его неповторимой авторской поэтики.
Самый ранний графический цикл «Кашин» (1978) — лишь осторожный подступ к освоению жанра городского пейзажа, чьи эстетические возможности П. П. Козорезенко тактично выявляет легкими касаниями карандаша. Тонкими линиями, динамичными эскизными штрихами он старается запечатлеть пока еще отдельные изобразительные мелодии города, которые могли бы послужить основой для большого законченного произведения.
Кашину, несмотря на посвященную ему живописную картину 1983 года, не суждено было стать главным героем подобного сочинения, ибо на смену ему пришли другие города. Одним из них явилась Кострома, куда мастер приезжал неоднократно, чтобы увековечить ее в двух графических сериях 1984 и 1989 года, а также в ряде полотен. В казалось бы парадоксальном пожелании Виктора Гюго назвать столицу Франции его именем есть, безусловно, утопический, но по духовным меркам в чем-то оправданный смысл. Ведь любой город по-настоящему значим не скоплением зданий и числом жителей, а его образным восприятием и воплощением, где первые роли отведены творческим личностям.
Мы далеки от буквальных уподоблений. Но, на наш взгляд, именно в работах П. П. Козорезенко Кострома предстает как один из наиболее достопримечательных и самобытных русских городов, каждый уголок которого способен породить массу самых неожиданных чувств, мыслей, воспоминаний.
Этим зритель обязан, конечно же, удивительной фантазии автора, его отточенному в работе над книжными иллюстрациями (например, к «Собору Парижской Богоматери» В. Гюго, или к «Республике ШКИД» Г. Белых и Л. Пантелеева), дару сочинительства и художественного воображения, превращающего безымянную площадь с заурядной малоэтажной застройкой в сцену экзотической провинциальной жизни, придающего малопримечательной улице выразительное образное лицо, наделяя с помощью яркого дневного света улицу Советскую чертами чуть ли не дворцового ансамбля, обогащая древние здания исторической романтикой и тайной прошлых веков.
В театрализованных городских постановках П. П. Козорезенко нет и тени нарочитости. Он слишком хорошо знает и искренне любит реальную Кострому, чтобы прибегать к чисто внешним декоративным эффектам. Его прирожденный талант режиссера-декоратора и постановщика выразительных мизансцен базируется на живой натуре и воплощается высокопрофессиональными художественными средствами: с помощью безошибочно выбранных ракурсов, убедительных контрастов черного и белого, светлого и темного, гармонии общего плана и отдельных, не столько поясняющих, сколько говорящих деталей.
Немало из примененного в цикле «Кострома» личного изобразительного лексикона было освоено мастером в предшествующей серии «Львов» (1979) и упомянутых книжных иллюстрациях, найдя в свою очередь дальнейшее развитие в созданных позднее произведениях, в одной из которых воспет в 1985 году легендарный Севастополь.
И хотя Севастополь, подобно родному городу художника Симферополю, должен быть знаком ему, что называется с детства, именно эта легендарность влекла за собой повышенную ответственность, отражая одновременно славу военно-морской базы России и известного черноморского курорта. Столь уникальная, сравнимая разве что с Одессой многоликость, сказалась и на чрезвычайно многоплановой «иконографии» города, ставшего героем «Севастопольских рассказов» Л. Н. Толстого, панорамы Ф. Рубо, многих советских пьес, песен, диарам, кинофильмов и даже оперетты «Севастопольский вальс».
П. П. Козорезенко оставил без внимания бесчисленные культурные реминисценции, включая и севастопольскую серию А. А. Дейнеки. Он создал личную образную «версию» Севастополя, представшего в его графических листах в виде не обычного вообщем-то черноморского города с несколькими примечательными памятниками разного рода, а прекрасного южного града, украшенного величественными архитектурными ансамблями. Привычные
для коренных севастопольцев улицы (Одесская, Большая морская, Марата) преображаются силой авторской фантазии в произведения высокого искусства, не уступающие по своей выразительности всемирноизвестным монументам Рима, Парижа и других культурных центров Европы.
Запечатленная в отдельных работах современная городская жизнь, военное прошлое Севастополя («Завтра в рейс», «Музей морского флота») измеряются мастером в предельно масштабных временных измерениях, приближающихся к вечности, которая и является здесь истинным критерием ценности человеческих деяний.
Безусловно, сравнение с любым архитектурным путеводителем выявит в серии «Севастополь» П. П. Козорезенко массу не охваченных им достопримечательностей. Однако принадлежащее художнику право на индивидуальный изобразительный подход позволяет создать творение искусства, не подвластное законам.
А.Сидоров. |
